Много ли, мало ли, было ли, стало ли... Что это мне? Только сигнала, всего лишь сигнала, жду я и знака в окне...
На прошлой неделе я совершенно неожиданно решилась на участие в конкурсе драбблов.
Даже и не знаю, что меня на это сподвигло, если вспомнить, что я ничего и никогда из своих типа-фиков не выкладывала на всеобщее обозрение.
Ни по "Сверхъестественному", ни по "Баффи", ни про прочим фандомам.
Да и написанный на две трети фик по "Голодным играм" я уже недели две как не могу дописать.
А драбблы написались легко.
Даже в сообществе уже выложила.
Драббл №1. Черное и белое
Название: Черное и белое.
Фандом: The Hunger games (Голодные игры).
Автор: Oriella.
Рейтинг: G.
Категория: gen.
Жанр: драббл.
Объем: 871 слово.
Ключевые слова: платье.
Аннотация: Солгать – это вовсе не значит сделать кому-то плохо. Иногда ложь спасает. Или может спасти.
Отказ от прав: Права на серию «Голодные игры» принадлежат Сьюзен Коллинз.
Примечание: Написано на конкурс драбблов сообщества Hunger Games
Искусственный свет софитов слепит глаза.
Он все делает каким-то ненастоящим – в реальности не бывает таких неестественно-желтых оттенков.
Желтый, который встречается в природе, будто впитал в себя энергию Солнца и яркость пушистых одуванчиков.
Прямо как тот цветок, что пять лет назад бережно сжимала в руке Китнисс.
Этот – мертвенно-холодный. Неживой.
Если бы мне зачем-то понадобилось получить такой оттенок, пришлось бы смешивать краски много часов подряд.
Как можно разбавить солнечную теплоту желтого цвета?
Взять золотистую охру, жженую сиену, желтый ультрамарин и кадмиевую желть. Щедро выдавить краски из тюбиков на палитру. Добавить к желтизне цинковых белил.
Белых, как снег за забором Двенадцатого дистрикта.
С тех пор как ограждение стали держать под током 24 часа в сутки, на этом снегу – ни следа…
Я знаю, Китнисс не хватало охоты.
Даже когда мы вернулись победителями и нас обеспечили всем необходимым, она продолжала охотиться.
Потому что ей это необходимо.
Потому что, только возвращаясь из леса с добычей, она счастливо улыбается.
А у нее все это отобрали, предложив взамен необходимость готовиться к Голодным играм. Снова.
Неравноценная замена.
Как будто вместо обеда нам подали ягоды морника, замаскированные под десерт. Подделку.
Впрочем, разве в Капитолии есть что-то истинное?
Фальшивая печаль на лицах сидящих в зале – сейчас они горюют, но вспомнят ли о тех, кто стоит на сцене, еще через год? Вспоминали бы сегодня о нас, не выиграй мы семьдесят четвертые Игры?
Сейчас толпа сходит с ума.
Народ беснуется, выкрикивает лозунги, требует перемен...
Слишком громко.
Лучше бы они выразили свой протест гробовым молчанием или вовсе покинули зал, демонстрируя, что не желают в этом участвовать.
В это я бы поверил.
А так... они просто выплеснут в криках сиюминутное настроение и отвлекутся на что-то другое.
Как одеться к очередному маскараду, например.
Или как жить теперь, когда поставки морепродуктов из Четвертого прекратились.
Память капитолийцев коротка.
Запоминают только победителей.
Побежденные уходят в забвение: будто и не было их.
Поддельные чувства – я чуть усмехаюсь, когда Финник зачитывает вслух свое стихотворение, и оно производит на половину зала ошеломляющее впечатление.
Вся эта сотня девушек – каждая из них так легко поверила, что именно она и есть его «единственная настоящая любовь»?
Не оглянувшись на 99 остальных?
Некоторые просто не замечают никого, кроме себя.
22 трибута уже прошли интервью.
Рубака во время своего очень напоминал Хеймитча – та же суровость, то же умение сказать о многом, лишь намекнув.
Не зря они поладили.
Не зря наш ментор предлагал нам его в союзники.
Жаль, что Китнисс восприняла это предложение в штыки – объединение с ним и Сидер подарило бы нам парочку лишних козырей…
Очередь Двенадцатого дистрикта.
Платье моей любимой (по традиции первой на интервью вызывают девушку. Я буду выступать уже после нее) на экранах смотрится потрясающе.
Кипенно-белый шелк. Жемчуг. Длинные рукава.
Еще более эффектным оно стало, когда по нему – стремительно, как солнечные зайчики, – побежали язычки пламени...
Я собираюсь кинуться на помощь и попробовать затушить горящее платье водой, пусть даже всех бутылок, стоящих на столах распорядителей (вдруг им захочется утолить жажду?) для этого не хватило бы.
Вспомнилась наша взаимная договоренность – если накидки на нас загорятся, непременно сорвать их друг с друга. Тогда все обошлось, но в этот раз все кажется куда серьезнее.
Платье в самом деле горит – я вижу, как от него отделяются обгоревшие лепестки шелка.
Я уже на ногах и ищу глазами ближайшую бутыль с водой.
Вместо этого натыкаюсь на взгляд Цинны, стилиста Китнисс.
Он подмигивает и, отчетливо артикулируя, шепчет одними губами:
«Так и задумано. Все в порядке»…
Китнисс кружится – и огонь разгорается сильнее.
Каждая жемчужина источает свет.
Поскольку все платье ими испещрено, отдельных жемчужин кое-где просто не видно.
Огонь уже охватил подол платья и пробирается вверх по рукавам.
Китнисс останавливается.
Теперь ее платье, еще недавно белоснежное, – угольно-черного цвета.
Белого осталось немного – только пара фрагментов.
Это не случайно.
Черно-белые рукава.
Черно-белые крылья соек-пересмешниц…
Перед Играми Хеймитч рассказал мне, какое они имеют значение для жителей угнетенных Дистриктов.
Вручая мне золотой диск с пересмешницей, он предупредил, что официальная версия, почему я его ношу – я хочу быть ближе к своей невесте, но у него есть и второе значение.
Сойки-пересмешницы – символ надежды для тех, кто пытается противостоять Капитолию.
Сейчас Китнисс предстала перед ними воплощенной в жизнь надеждой.
Едва ли капитолийские власти и президент Сноу лично будет от этого в восторге…
А после моей речи президент наверняка придет еще в большую ярость.
Я смотрю на возвышение у микрофонов и закусываю губу, еще раз убеждая себя, что то, что я собираюсь сделать – правильно.
Моя речь перед прошлыми Играми взорвала зал, но перед ней я так не терзался – потому что говорил правду.
А теперь я понимаю, что единственный шанс спасти Китнисс – солгать…
Зрители и так ее любят, но если будут думать, что она ждет ребенка – полюбят еще сильнее.
Появятся спонсоры.
Сочувствующие влюбленным из Дистрикта-12 будут из кожи вон лезть, чтобы история нашей любви не закончилась вот так, на Арене…
Если есть хоть малейший шанс, что кто-то из нас переживет Игры победителей, я хочу, чтобы он достался ей.
Если придуманный ребенок этому поможет – значит, его просто необходимо было вообразить.
И кто сказал, что вот такая, совсем не маленькая ложь – это плохо?
Обман – это не всегда что-то темное и подлое.
Правда тоже не всегда светла.
Как легкое черное платье, в которое сейчас облачена Китнисс, – не эмблема зла.
Как и лилейно-белые розы президента Сноу – совсем не добро.
Драббл №2. Rising of the stormНазвание: Rising of the storm.
Автор: Oriella.
Фандом: Hunger Games.
Рейтинг: G.
Категория: gen.
Жанр: драббл.
Объем: 964 слова.
Ключевые слова: гроза, поцелуй.
Время действия: "Голодные игры", 1 книга, часть «Победитель».
Аннотация: Что может обогреть дрожащего от холода? Только тепло другого человека рядом... И еще воспоминания.
Примечание: когда я писала этот фик, я ставила перед собой задачу — представить, как Пит воспринимал те несколько дней, вынужденно проведенных в пещере на берегу, и максимально точно это изобразить.
Надеюсь, у меня получилось.
Wild were the winds that came
In the thunder and the rain
Nothing ever could contain
The rising of the storm...
Storm (Blackmore's Night)
Тяжелые капли падают на пол пещеры.
Не знаю, сколько еще продлится гроза. Судя по тому, какими оглушительными: настолько, что кажется – сейчас небо расколется и его обломки посыплются нам на головы, за последний час стали раскаты грома, закончится она нескоро.
Впрочем, я этому только рад.
Навес из пленки, который я соорудил от нечего делать, – Китнисс тогда еще не пришла в себя, а все, чем я мог помочь, я уже сделал: забинтовал ей голову и снял насквозь пропитанную кровью одежду – хорошо защищает от дождя, и пока мы находимся в этой пещере, нам вряд ли что-то угрожает.
Здесь нам не причинят вреда садистские фантазии распорядителей. Они могут запускать свою машину с молниями, громом, огненными всполохами на полную катушку, но самое страшное, что может случиться, – струйки воды с потолка станут немного толще...
Крыша у пещеры еще крепкая, несмотря на пару трещин в ней. Она выдержала бы не одну такую искусственную грозу.
Катона с Цепом нам тоже опасаться не стоит. Это буйство стихии – подарок от устроителей специально для них, так что они сейчас, скорее всего, ищут, где спрятаться, и у них нет времени на то, чтобы думать о нападении.
Китнисс уверена, что у них не было укрытия до того, как начался дождь, и я с ней согласен. Я ни разу не встречался с Цепом после начала Игр, но видел поле, которое он выбрал своей территорией, и там не было ничего, кроме моря трав. Самых разных.
Там не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего нашу пещеру.
Что же до Катона – мое недолгое пребывание в рядах профи помогло мне составить кое-какое представление о нем. В первые дни Игр он ни разу не задумался о том, что будет, если пойдет дождь, и никакой защиты на этот счет у профи не было.
Дождя просто не должно было быть, потому что его не было в планах у Катона…
Наверняка первые капли застали его врасплох – то, что он единственным из профи остался в живых, вряд ли сделало его более предусмотрительным.
Скорее уж более растерянным. Более мстительным. Прибавило ярости и желания всех нас поубивать.
Однако когда на улице хлещет такой ливень, одного желания мало.
Я морщусь – в ноге опять стрельнула боль.
Китнисс спит, и я могу позволить себе поморщиться. Если б не спала – я бы этого не сделал.
Для нее я уже полностью здоров – сейчас мы должны заботиться о ней и о ее ране.
Полученной, кстати, благодаря мне. Когда она меня спасала.
Это было безрассудством. Я не хотел, чтобы она совалась в ловушку у Рога.
Однако теперь ругать ее за это бессмысленно.
Все это уже в прошлом. Ни к чему его ворошить.
Сейчас я просто благодарен – не знаю кому, уж точно не капитолийцам – за несколько дней покоя.
За возможность хоть немного отдохнуть и восстановиться.
За наше и только наше убежище.
За эту пещеру, с которой связано столько воспоминаний.
Здесь я впервые понял, что наконец-то не должен никуда бежать – заключать ненужные союзы, уводить профи подальше от леса… делать все возможное, чтобы последней выжившей, победительницей стала Китнисс.
Здесь и сейчас у нас и так все в порядке.
Мы живы и относительно здоровы, струйки дождя, стекающие с крыши – не самое страшное в жизни, а от холода у нас есть спальный мешок.
В него можно забиться сразу вдвоем и согреть друг друга своим теплом.
Это гораздо больше того, о чем я мог мечтать… до Жатвы.
Пару часов назад Китнисс сказала, что если завтра дождь перестанет, она найдет нам место высоко на дереве, но этого я не хочу.
Не хочется покидать пещеру и переносить спальник на ветку.
Китнисс всегда лазила по деревьям как белка, а я пробовал это всего раз или два в жизни и не могу сказать, что добился выдающихся успехов.
Наверное, стоило научиться этому раньше.
Сейчас, с такой ногой познавать премудрости верхолазанья несколько поздновато…
Кроме того, взбираясь на дерево, я всегда чувствовал себя неуютно.
Не могу даже представить, как можно спать, когда до земли – сотни ярдов, а ветка, на которой мы удобно разместились, трещит и похрустывает, будто вот-вот сломается.
Так что пусть дождь не кончается.
Пока сплошная стена ливня отделяет нас от мира, мы можем надеяться, что все будет хорошо.
Нам не придется никого убивать – остальные трибуты сами как-нибудь ликвидируются, а мы поедем домой.
Мы отобьемся от всякого нападения – любой, кто решится к нам приблизиться, обнаружит себя прежде, чем сообразит, что здесь кто-то есть.
И нам не придется бросать нашу пещеру еще несколько дней.
Пещеру, в которой мы впервые поцеловались.
По-настоящему.
Китнисс целовала меня и раньше – те, первые поцелуи оставляли забавное ощущение.
Мир пылал – и ее горячие губы делали его еще горячее, подбрасывали еще углей в печь, раскаляющую все окружающее.
Мир кружился – и от прикосновения ее губ его вращение ускорялось…
Потом были другие моменты близости.
Мы поменялись местами – лекарство, присланное Хеймитчем, помогло, и за Китнисс пришлось ухаживать уже мне…
Я целовал ее тогда – чтобы показать, что она не одна, что ее есть кому защитить, что домой она обязательно вернется, но не думал о самом поцелуе…
В голове просто стучало – постарайся не сделать ей больно…
Третий поцелуй словно отворил какую-то дверь, которая до того была заколочена крепкими досками.
Шум дождя отступил на задний план. Перестал иметь значение и оттого затих.
Непогода, бушующая снаружи, кажется сейчас мелкой и малозначительной.
Младшей сестрой той грозы, которая бесновалась сейчас в моем сердце.
Интересно, Китнисс тоже ощутила это?
А вдруг нет, что тогда?
Я усилием воли разрываю поцелуй и ровным голосом говорю:
«Кажется, у тебя опять кровь. Иди ложись. И вообще уже пора спать».
На ее повязке проступают кровавые пятна, но дело не только в этом.
Я просто хочу убедиться, что этот последний поцелуй и для нее был особенным.
Сделать это можно, только внимательно вглядевшись в ее лицо.
На нем и впрямь отражается сожаление?
Она расстроена, что поцелуй прервался?
А может, мне просто слишком хочется, чтоб так и было?
P. S. В процессе поисков эпиграфа мне попался стихотворный перевод "Шторма".
Довольно красивый - его правда можно петь.
Нет времени и Бога нет.
Луна и солнце гасят свет,
Друг друга подгоняют бег
Уже не первый век.
А летний вечер умирал,
Полночный час торжествовал.
А ветры вдруг сошли с ума
И шторм тому вина
Это шторм тому вина.
В раскатах грома и дождя
Ветры, воя и ревя,
Несли на крыльях черных страх.
Эхо в небесах.
Нет стихий сильнее той,
В которой ярость и разбой
Голос бури – страшный горн.
Нарастает шторм.
Следуй за бурей –ты должен остаться жив
Следуй за бурей – к седым облакам
Следуй за бурей – что может проще быть
Следуй за бурей, она уже ревет.
Она вокруг, она в тебе,
А ты в драконовом гнезде
Хватит плакать и дрожать!
Выходи играть
Природа, сколько зрелищ в ней,
Но шторм всех ярче и живей.
И даже ад – лишь тихий сад
Когда бушует шторм.
Оригинал:
A timeless and forgotten place,
The moon and sun in endless chase
Each in quiet surrender
as the other reigns the sky...
The midnight hour begins to laugh
A summer evening's epitaph
The winds are getting crazy
As the storm begins to rise...
Wild were the winds that came
In the thunder and the rain
Nothing ever could contain
The rising of the storm....
In the wing of ebony
Darkened waves fill the trees
Wild winds of warning
Echo through the air...
Follow the storm, I've got to get out of here...
Follow the storm as you take to the sky...
Follow the storm now it's all so crystal clear,
Follow the storm as the storm begins to rise...
She seems to come from everywhere
Welcome to the dragon's lair
Fingers running through your hair
She asks you out to play...
In all of nature's sorcery
The most bewitching entity
Hell can have no fury
Like the rising of the storm...
Follow the storm, I've got to get out of here...
Follow the storm as you take to the sky...
Follow the storm now it's all so crystal clear,
Follow the storm as the storm begins to rise...
Беда в том, что по смыслу такой перевод перестал совпадать с идеей фика.
А буквальный перевод (была мысль дать его сноской) выглядит не так уж красиво.
Фик «Черное и белое», кстати, занял третье место.
Но, поскольку фиков, участвующих в конкурсе, было всего 8, результат мне кажется не очень показательным.
Даже и не знаю, что меня на это сподвигло, если вспомнить, что я ничего и никогда из своих типа-фиков не выкладывала на всеобщее обозрение.
Ни по "Сверхъестественному", ни по "Баффи", ни про прочим фандомам.
Да и написанный на две трети фик по "Голодным играм" я уже недели две как не могу дописать.
А драбблы написались легко.
Даже в сообществе уже выложила.
Драббл №1. Черное и белое
Название: Черное и белое.
Фандом: The Hunger games (Голодные игры).
Автор: Oriella.
Рейтинг: G.
Категория: gen.
Жанр: драббл.
Объем: 871 слово.
Ключевые слова: платье.
Аннотация: Солгать – это вовсе не значит сделать кому-то плохо. Иногда ложь спасает. Или может спасти.
Отказ от прав: Права на серию «Голодные игры» принадлежат Сьюзен Коллинз.
Примечание: Написано на конкурс драбблов сообщества Hunger Games
Ложь для художника — это шанс открыть правду,
тогда как для политика — спрятать ее.
V значит Вендетта (фильм)
тогда как для политика — спрятать ее.
V значит Вендетта (фильм)
Искусственный свет софитов слепит глаза.
Он все делает каким-то ненастоящим – в реальности не бывает таких неестественно-желтых оттенков.
Желтый, который встречается в природе, будто впитал в себя энергию Солнца и яркость пушистых одуванчиков.
Прямо как тот цветок, что пять лет назад бережно сжимала в руке Китнисс.
Этот – мертвенно-холодный. Неживой.
Если бы мне зачем-то понадобилось получить такой оттенок, пришлось бы смешивать краски много часов подряд.
Как можно разбавить солнечную теплоту желтого цвета?
Взять золотистую охру, жженую сиену, желтый ультрамарин и кадмиевую желть. Щедро выдавить краски из тюбиков на палитру. Добавить к желтизне цинковых белил.
Белых, как снег за забором Двенадцатого дистрикта.
С тех пор как ограждение стали держать под током 24 часа в сутки, на этом снегу – ни следа…
Я знаю, Китнисс не хватало охоты.
Даже когда мы вернулись победителями и нас обеспечили всем необходимым, она продолжала охотиться.
Потому что ей это необходимо.
Потому что, только возвращаясь из леса с добычей, она счастливо улыбается.
А у нее все это отобрали, предложив взамен необходимость готовиться к Голодным играм. Снова.
Неравноценная замена.
Как будто вместо обеда нам подали ягоды морника, замаскированные под десерт. Подделку.
Впрочем, разве в Капитолии есть что-то истинное?
Фальшивая печаль на лицах сидящих в зале – сейчас они горюют, но вспомнят ли о тех, кто стоит на сцене, еще через год? Вспоминали бы сегодня о нас, не выиграй мы семьдесят четвертые Игры?
Сейчас толпа сходит с ума.
Народ беснуется, выкрикивает лозунги, требует перемен...
Слишком громко.
Лучше бы они выразили свой протест гробовым молчанием или вовсе покинули зал, демонстрируя, что не желают в этом участвовать.
В это я бы поверил.
А так... они просто выплеснут в криках сиюминутное настроение и отвлекутся на что-то другое.
Как одеться к очередному маскараду, например.
Или как жить теперь, когда поставки морепродуктов из Четвертого прекратились.
Память капитолийцев коротка.
Запоминают только победителей.
Побежденные уходят в забвение: будто и не было их.
Поддельные чувства – я чуть усмехаюсь, когда Финник зачитывает вслух свое стихотворение, и оно производит на половину зала ошеломляющее впечатление.
Вся эта сотня девушек – каждая из них так легко поверила, что именно она и есть его «единственная настоящая любовь»?
Не оглянувшись на 99 остальных?
Некоторые просто не замечают никого, кроме себя.
22 трибута уже прошли интервью.
Рубака во время своего очень напоминал Хеймитча – та же суровость, то же умение сказать о многом, лишь намекнув.
Не зря они поладили.
Не зря наш ментор предлагал нам его в союзники.
Жаль, что Китнисс восприняла это предложение в штыки – объединение с ним и Сидер подарило бы нам парочку лишних козырей…
Очередь Двенадцатого дистрикта.
Платье моей любимой (по традиции первой на интервью вызывают девушку. Я буду выступать уже после нее) на экранах смотрится потрясающе.
Кипенно-белый шелк. Жемчуг. Длинные рукава.
Еще более эффектным оно стало, когда по нему – стремительно, как солнечные зайчики, – побежали язычки пламени...
Я собираюсь кинуться на помощь и попробовать затушить горящее платье водой, пусть даже всех бутылок, стоящих на столах распорядителей (вдруг им захочется утолить жажду?) для этого не хватило бы.
Вспомнилась наша взаимная договоренность – если накидки на нас загорятся, непременно сорвать их друг с друга. Тогда все обошлось, но в этот раз все кажется куда серьезнее.
Платье в самом деле горит – я вижу, как от него отделяются обгоревшие лепестки шелка.
Я уже на ногах и ищу глазами ближайшую бутыль с водой.
Вместо этого натыкаюсь на взгляд Цинны, стилиста Китнисс.
Он подмигивает и, отчетливо артикулируя, шепчет одними губами:
«Так и задумано. Все в порядке»…
Китнисс кружится – и огонь разгорается сильнее.
Каждая жемчужина источает свет.
Поскольку все платье ими испещрено, отдельных жемчужин кое-где просто не видно.
Огонь уже охватил подол платья и пробирается вверх по рукавам.
Китнисс останавливается.
Теперь ее платье, еще недавно белоснежное, – угольно-черного цвета.
Белого осталось немного – только пара фрагментов.
Это не случайно.
Черно-белые рукава.
Черно-белые крылья соек-пересмешниц…
Перед Играми Хеймитч рассказал мне, какое они имеют значение для жителей угнетенных Дистриктов.
Вручая мне золотой диск с пересмешницей, он предупредил, что официальная версия, почему я его ношу – я хочу быть ближе к своей невесте, но у него есть и второе значение.
Сойки-пересмешницы – символ надежды для тех, кто пытается противостоять Капитолию.
Сейчас Китнисс предстала перед ними воплощенной в жизнь надеждой.
Едва ли капитолийские власти и президент Сноу лично будет от этого в восторге…
А после моей речи президент наверняка придет еще в большую ярость.
Я смотрю на возвышение у микрофонов и закусываю губу, еще раз убеждая себя, что то, что я собираюсь сделать – правильно.
Моя речь перед прошлыми Играми взорвала зал, но перед ней я так не терзался – потому что говорил правду.
А теперь я понимаю, что единственный шанс спасти Китнисс – солгать…
Зрители и так ее любят, но если будут думать, что она ждет ребенка – полюбят еще сильнее.
Появятся спонсоры.
Сочувствующие влюбленным из Дистрикта-12 будут из кожи вон лезть, чтобы история нашей любви не закончилась вот так, на Арене…
Если есть хоть малейший шанс, что кто-то из нас переживет Игры победителей, я хочу, чтобы он достался ей.
Если придуманный ребенок этому поможет – значит, его просто необходимо было вообразить.
И кто сказал, что вот такая, совсем не маленькая ложь – это плохо?
Обман – это не всегда что-то темное и подлое.
Правда тоже не всегда светла.
Как легкое черное платье, в которое сейчас облачена Китнисс, – не эмблема зла.
Как и лилейно-белые розы президента Сноу – совсем не добро.
Драббл №2. Rising of the stormНазвание: Rising of the storm.
Автор: Oriella.
Фандом: Hunger Games.
Рейтинг: G.
Категория: gen.
Жанр: драббл.
Объем: 964 слова.
Ключевые слова: гроза, поцелуй.
Время действия: "Голодные игры", 1 книга, часть «Победитель».
Аннотация: Что может обогреть дрожащего от холода? Только тепло другого человека рядом... И еще воспоминания.
Примечание: когда я писала этот фик, я ставила перед собой задачу — представить, как Пит воспринимал те несколько дней, вынужденно проведенных в пещере на берегу, и максимально точно это изобразить.
Надеюсь, у меня получилось.
Пришествие шторма
Wild were the winds that came
In the thunder and the rain
Nothing ever could contain
The rising of the storm...
Storm (Blackmore's Night)
Тяжелые капли падают на пол пещеры.
Не знаю, сколько еще продлится гроза. Судя по тому, какими оглушительными: настолько, что кажется – сейчас небо расколется и его обломки посыплются нам на головы, за последний час стали раскаты грома, закончится она нескоро.
Впрочем, я этому только рад.
Навес из пленки, который я соорудил от нечего делать, – Китнисс тогда еще не пришла в себя, а все, чем я мог помочь, я уже сделал: забинтовал ей голову и снял насквозь пропитанную кровью одежду – хорошо защищает от дождя, и пока мы находимся в этой пещере, нам вряд ли что-то угрожает.
Здесь нам не причинят вреда садистские фантазии распорядителей. Они могут запускать свою машину с молниями, громом, огненными всполохами на полную катушку, но самое страшное, что может случиться, – струйки воды с потолка станут немного толще...
Крыша у пещеры еще крепкая, несмотря на пару трещин в ней. Она выдержала бы не одну такую искусственную грозу.
Катона с Цепом нам тоже опасаться не стоит. Это буйство стихии – подарок от устроителей специально для них, так что они сейчас, скорее всего, ищут, где спрятаться, и у них нет времени на то, чтобы думать о нападении.
Китнисс уверена, что у них не было укрытия до того, как начался дождь, и я с ней согласен. Я ни разу не встречался с Цепом после начала Игр, но видел поле, которое он выбрал своей территорией, и там не было ничего, кроме моря трав. Самых разных.
Там не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего нашу пещеру.
Что же до Катона – мое недолгое пребывание в рядах профи помогло мне составить кое-какое представление о нем. В первые дни Игр он ни разу не задумался о том, что будет, если пойдет дождь, и никакой защиты на этот счет у профи не было.
Дождя просто не должно было быть, потому что его не было в планах у Катона…
Наверняка первые капли застали его врасплох – то, что он единственным из профи остался в живых, вряд ли сделало его более предусмотрительным.
Скорее уж более растерянным. Более мстительным. Прибавило ярости и желания всех нас поубивать.
Однако когда на улице хлещет такой ливень, одного желания мало.
Я морщусь – в ноге опять стрельнула боль.
Китнисс спит, и я могу позволить себе поморщиться. Если б не спала – я бы этого не сделал.
Для нее я уже полностью здоров – сейчас мы должны заботиться о ней и о ее ране.
Полученной, кстати, благодаря мне. Когда она меня спасала.
Это было безрассудством. Я не хотел, чтобы она совалась в ловушку у Рога.
Однако теперь ругать ее за это бессмысленно.
Все это уже в прошлом. Ни к чему его ворошить.
Сейчас я просто благодарен – не знаю кому, уж точно не капитолийцам – за несколько дней покоя.
За возможность хоть немного отдохнуть и восстановиться.
За наше и только наше убежище.
За эту пещеру, с которой связано столько воспоминаний.
Здесь я впервые понял, что наконец-то не должен никуда бежать – заключать ненужные союзы, уводить профи подальше от леса… делать все возможное, чтобы последней выжившей, победительницей стала Китнисс.
Здесь и сейчас у нас и так все в порядке.
Мы живы и относительно здоровы, струйки дождя, стекающие с крыши – не самое страшное в жизни, а от холода у нас есть спальный мешок.
В него можно забиться сразу вдвоем и согреть друг друга своим теплом.
Это гораздо больше того, о чем я мог мечтать… до Жатвы.
Пару часов назад Китнисс сказала, что если завтра дождь перестанет, она найдет нам место высоко на дереве, но этого я не хочу.
Не хочется покидать пещеру и переносить спальник на ветку.
Китнисс всегда лазила по деревьям как белка, а я пробовал это всего раз или два в жизни и не могу сказать, что добился выдающихся успехов.
Наверное, стоило научиться этому раньше.
Сейчас, с такой ногой познавать премудрости верхолазанья несколько поздновато…
Кроме того, взбираясь на дерево, я всегда чувствовал себя неуютно.
Не могу даже представить, как можно спать, когда до земли – сотни ярдов, а ветка, на которой мы удобно разместились, трещит и похрустывает, будто вот-вот сломается.
Так что пусть дождь не кончается.
Пока сплошная стена ливня отделяет нас от мира, мы можем надеяться, что все будет хорошо.
Нам не придется никого убивать – остальные трибуты сами как-нибудь ликвидируются, а мы поедем домой.
Мы отобьемся от всякого нападения – любой, кто решится к нам приблизиться, обнаружит себя прежде, чем сообразит, что здесь кто-то есть.
И нам не придется бросать нашу пещеру еще несколько дней.
Пещеру, в которой мы впервые поцеловались.
По-настоящему.
Китнисс целовала меня и раньше – те, первые поцелуи оставляли забавное ощущение.
Мир пылал – и ее горячие губы делали его еще горячее, подбрасывали еще углей в печь, раскаляющую все окружающее.
Мир кружился – и от прикосновения ее губ его вращение ускорялось…
Потом были другие моменты близости.
Мы поменялись местами – лекарство, присланное Хеймитчем, помогло, и за Китнисс пришлось ухаживать уже мне…
Я целовал ее тогда – чтобы показать, что она не одна, что ее есть кому защитить, что домой она обязательно вернется, но не думал о самом поцелуе…
В голове просто стучало – постарайся не сделать ей больно…
Третий поцелуй словно отворил какую-то дверь, которая до того была заколочена крепкими досками.
Шум дождя отступил на задний план. Перестал иметь значение и оттого затих.
Непогода, бушующая снаружи, кажется сейчас мелкой и малозначительной.
Младшей сестрой той грозы, которая бесновалась сейчас в моем сердце.
Интересно, Китнисс тоже ощутила это?
А вдруг нет, что тогда?
Я усилием воли разрываю поцелуй и ровным голосом говорю:
«Кажется, у тебя опять кровь. Иди ложись. И вообще уже пора спать».
На ее повязке проступают кровавые пятна, но дело не только в этом.
Я просто хочу убедиться, что этот последний поцелуй и для нее был особенным.
Сделать это можно, только внимательно вглядевшись в ее лицо.
На нем и впрямь отражается сожаление?
Она расстроена, что поцелуй прервался?
А может, мне просто слишком хочется, чтоб так и было?
P. S. В процессе поисков эпиграфа мне попался стихотворный перевод "Шторма".
Довольно красивый - его правда можно петь.
Нет времени и Бога нет.
Луна и солнце гасят свет,
Друг друга подгоняют бег
Уже не первый век.
А летний вечер умирал,
Полночный час торжествовал.
А ветры вдруг сошли с ума
И шторм тому вина
Это шторм тому вина.
В раскатах грома и дождя
Ветры, воя и ревя,
Несли на крыльях черных страх.
Эхо в небесах.
Нет стихий сильнее той,
В которой ярость и разбой
Голос бури – страшный горн.
Нарастает шторм.
Следуй за бурей –ты должен остаться жив
Следуй за бурей – к седым облакам
Следуй за бурей – что может проще быть
Следуй за бурей, она уже ревет.
Она вокруг, она в тебе,
А ты в драконовом гнезде
Хватит плакать и дрожать!
Выходи играть
Природа, сколько зрелищ в ней,
Но шторм всех ярче и живей.
И даже ад – лишь тихий сад
Когда бушует шторм.
Оригинал:
A timeless and forgotten place,
The moon and sun in endless chase
Each in quiet surrender
as the other reigns the sky...
The midnight hour begins to laugh
A summer evening's epitaph
The winds are getting crazy
As the storm begins to rise...
Wild were the winds that came
In the thunder and the rain
Nothing ever could contain
The rising of the storm....
In the wing of ebony
Darkened waves fill the trees
Wild winds of warning
Echo through the air...
Follow the storm, I've got to get out of here...
Follow the storm as you take to the sky...
Follow the storm now it's all so crystal clear,
Follow the storm as the storm begins to rise...
She seems to come from everywhere
Welcome to the dragon's lair
Fingers running through your hair
She asks you out to play...
In all of nature's sorcery
The most bewitching entity
Hell can have no fury
Like the rising of the storm...
Follow the storm, I've got to get out of here...
Follow the storm as you take to the sky...
Follow the storm now it's all so crystal clear,
Follow the storm as the storm begins to rise...
Беда в том, что по смыслу такой перевод перестал совпадать с идеей фика.
А буквальный перевод (была мысль дать его сноской) выглядит не так уж красиво.
Фик «Черное и белое», кстати, занял третье место.
Но, поскольку фиков, участвующих в конкурсе, было всего 8, результат мне кажется не очень показательным.
@темы: Голодные игры, Фанфики, Я
-
-
24.12.2010 в 23:53А Китнисс - кис-кис я всё таки не люблю, по мне она страшная Эгоистка. Но, любовь зла ))
-
-
27.12.2010 в 14:00Ну, у нее жизнь была тяжелая, тут всякий ожесточится.
И она все-таки слишком много думает о других - о Прим, о Руте, чтобы так безоговорочно называть ее эгоисткой.
Гейл, на мой взгляд, в этом смысле куда хуже. Взять хотя бы сцену с перчатками.