И, хотя я накосячила, кажется, везде, где могла - по ошибке взяла для глинтвейна не красное, а белое вино, сделала для печенья слишком жидкое тесто, благодаря чему не смогла его раскатать толком, черных котов и привидений вырезать не вышло, да и тыквы и летучие мыши, которые я старательно толкала в формочки, в духовке тоже совершенно потеряли форму, встреча получилась веселой.
Изначально подруга была настроена против "Оно": она не любит современные ужастики, и клоун казался ей нестрашным, но в итоге фильм ей понравился - что еще раз доказывает, насколько волшебное кино вышло у Мускетти!
А мышки нашу люстру, наверное, будут украшать до тех пор, пока не придет время вешать новогодние финтифлюшки...
И, раз уж я собралась написать сюда сегодня, пожалуй, расскажу о летних деанонах. Хотя бы начну.
Мало ли когда еще появится время - завтра вот, например, собираемся с мамой на ледовое шоу Авербуха, на работе перепали бесплатные билеты...
Итак, моей первой командой были хорроры: мои прекрасные котики, которых я очень люблю, так что сразу после конца игры мы, ни минуты не размышляя, решили, что пойдем играть еще и этой зимой. Не хочется расставаться с прекрасными людьми, часть из которых с нами со времен Кингов, а другая часть пришла позднее - и тоже прекрасно вписалась!
Задумок для этой команды у меня был вагон и маленькая тележка, но написала я всего два текста - ни на что больше времени не хватило, да и бетить пришлось много: именно поэтому я, когда собирала деанон, и не стала указывать каждую работу, что я отбетила, а написала, наоборот, о тех, что бетила не я.
К тому же я серьезно очень недовольна своей продуктивностью: если в прошлом году в летнем отпуске я хотя бы закончила миди в срок, то в этом году ничего у меня не вышло - уезжали из Абхазии мы в день выкладки нерейтинговых мини и я последние часы даже старалась что-то успеть, но в итоге этот текст был дописан очень нескоро:
пришлось растягивать его до миди, а рейтинг в него добавился сам собой, так что, даже допиши я его до отъезда, его все равно пришлось бы откладывать в долгий ящик.
Вот этот текст, кстати. И надо будет добраться в ближайшее время, хоть на комменты под выкладкой ответить, а то я так замоталась, что сначала не успевала, потом решила, что сделаю это после деанона... И что же? Деанон давным-давно прошел, а у меня так и не дошли руки:
fandom Horror 2017: миди № 4 ("Хижина в лесу", джен, хоррор)Название: Люди и монстры
Автор: fandom Horror 2017
Бета: fandom Horror 2017
Канон: «Хижина в лесу»
Размер: миди, 4098 слов
Пейринг/Персонажи: работники сверхсекретной организации
Категория: джен
Жанр: хоррор
Рейтинг: R
Предупреждения: модификации тела, немного нецензурной лексики
Краткое содержание: порой работники всех отделений организации, ежегодно спасающей мир, собираются вместе ради рождественской вечеринки. Казалось бы, что может пойти не так?
Для голосования: #. fandom Horror 2017 - "Люди и монстры"
— Неудачники. Вы все неудачники, — чуть невнятно произнес Пабло Мартинес, финансист из мадридского отдела. Выпил он уже немало, и от этого его испанский акцент стал заметнее.
— Почему это мы? — обиженно отозвался Свен Ларсон и нервно провел рукой по криво обстриженной светлой челке. Он прекрасно знал, что отделению в Стокгольме действительно не везет, их ритуалы и правда никогда не срабатывают. Начальство каждый год хорошенько их за это пропесочивало. Но почему-то именно насмешки испанца показались ему самыми обидными. — Разве не вы в прошлом году позволили сбежать шлюхе и девственнице? И разве не они вызвали кавалерию — добрались до полицейского участка и привели в лес людей с оружием, которые прилетели на вертолетах? У нас хотя бы таких осечек не бывает.
Пабло попытался вставить реплику, но Лора из американского отдела монстроведения его перебила:
— Да-да, — рассмеялась она. — Я помню, они тогда выбрали Эль-Кукуя. Большая ошибка. Еще и часа не прошло с момента, как ребята нашли в погребе чашу правосудия, а он уже сожрал шута и смертельно ранил атлета: наши из бухгалтерии все переблевались, когда увидели, как пытается биться его разорванное напополам сердце. А шлюха первой не умерла. Вроде как ваш химотдел натворил дел, вещества плохо подействовали — было ведь такое, я правильно говорю? Именно поэтому атлет, хоть и согласился сначала отделиться от остальных, потом все же вернулся и успел закрыть ее собой?.. — Лора насмешливо улыбнулась. — И помнишь, Пабло, девчонки в конце всего горячо поцеловались взасос, даже полицейские обалдели от такого? А если бы на их месте были мальчики, представляешь, как было бы здорово? Признайся, тебя ведь это еще больше возбудило бы?
Она игриво коснулась бедром ноги Пабло, который зло на нее зыркнул и отошел к стойке с напитками.
Лора считала себя вправе немного подшутить над коллегой из испанского отдела — в конце концов, там, где они облажались, американцы добились успеха. Японская часть тоже завершилась удачно, но это ее уже не касалось.
Ей важнее всего было, что Древние оказались ими довольны — Джек-Фонарь быстро спалил ребят, которые, попав в домик, так скоро напились, что и сами не заметили, как зажгли в подвале для смеху тыкву-фонарик, — и в итоге прошлогодняя премия оказалась выше всех похвал.
Да и вообще — японцам было куда проще работать. Им не нужно было подбирать типажи и думать, как с помощью химии сделать шлюху тупее и развратнее, а ученого заставить поумнеть и вспомнить даже то, чего он никогда не знал. Они с самого начала делали ставку на юность, чистоту, непорочность, в самом что ни на есть прямом смысле, и не брезговали использовать в ритуалах маленьких детей, которых к тому же было легче убить — они ведь почти не умели себя защитить.
«Какая мерзость! — подумала она. — Вот уж где не хотела бы работать, так это в японском филиале!»
Она подошла к столику, плеснула в бокал еще виски и нацепила на стеклянный край новую дольку лимона.
Потом Лора прошлась по залу, ловя отголоски бесед и выбирая, к какой компании присоединиться. Ей совсем не хотелось подойти туда, где к ней сможет прицепиться какой-нибудь зануда, способный лишь разглагольствовать о своей неудаче с предыдущей ставкой.
Подобной гадости ей хватило и на праздновании прошлогоднего юбилея организации.
Лору аж передернуло, когда она вспомнила крошечные поросячьи глазки и сальные волосы компьютерщика, который к ней тогда привязался.
«А на кого ты ставила в прошлом году? — говорил он. — Я — на Клоуна. Он ведь крутой, по всем статьям! И девчонка — я видел на экране — заинтересовалась воздушным шариком, уже губы к нему поднесла и хотела надуть. А потом качок, чтобы его черти в аду драли, схватился за фигурку волка, всю ее облапал грязными пальцами, порезался о клык, и в итоге я проиграл четыреста баксов. Запрещать надо вещи, которые привлекают дегенератов, ты согласна? С Клоуном ритуал вышел бы куда изящнее».
Трещал о потерянных долларах и изливал яд на давно мертвого атлета он битый час, а она даже не могла уйти — как раз когда ходячее недоразумение присело за ее столик, началась речь Режиссера. Эта женщина покидала свой кабинет крайне редко, поэтому по негласному закону, когда она начинала говорить, никому не следовало покидать свои кресла, всем предписывалось оставаться на местах и слушать — или делать вид, что они слушают.
«Делать вид» — это было как раз о том жирном уроде, который вряд ли уловил хоть слово женщины, без которой нужный контроль над Древними был невозможен, но ему почему-то никто — кроме Лоры — не делал замечаний, а к ней он не прислушивался: на каждое ее «Вы можете помолчать? Я пытаюсь вникнуть, что говорит Режиссер» он находил свое «И все-таки какое нахальство! Почему никто не следит за тем, чтобы разумные ставки честных работников оправдывались?»
Тогда Лора с радостью сбежала, как только Режиссер закончила речь словами: «И помните — хоть о нас и не знают обыватели, наш юбилей означает еще и то, что мы держим равновесие на своих плечах уже долгие тысячелетия. Если не будет нас, то не останется и благословенного мира», но с тех пор была внимательна, оценивая, не окажется ли в опасной близости от нее человек — крушитель вечеринок.
Лора сделала большой глоток из стакана и еще раз оглядела зал.
Под фонтаном, изображающем Древнего с тысячью щупалец, компания с диким гоготом тыкала в сенсорный экран пальцами, а один из них, самый пьяный, голову которого украшала свесившаяся набок шапка рождественского эльфа, как оглашенный кричал: «Вот эта девчонка точно подойдет на роль следующей шлюхи! Я слежу за ней уже три месяца — у нее каждую неделю в папке „Моя единственная любовь” фотография нового парня. И посмотрите, кто у нее в друзьях на фейсбуке — парень, не вылезающий из спортзала, у него все фотки оттуда, девчонка с портретом юной Бритни Спирс на футболке, наркоман с бонгом в виде дирижабля! Они точно подойдут на роль жертв в этом году, я за это отвечаю!»
Под развешенной под потолком омелой сидела парочка и, вопреки стереотипам, отнюдь не целовалась, а обсуждала серьезные темы. Девушка живо интересовалась вопросом, почему нельзя создать новые филиалы.
— Но ведь тогда шанс, что нам повезет и хоть кто-то да накормит Древних, увеличится. Почему мы не можем доверить тайну кому-то еще? Например, русским?
Ее собеседник фыркнул:
— Русским? Да ты с ума сошла. У них, конечно, есть свои монстры, которые тоже могли бы порадоваться шоу. Но ты только представь, что начнется, если мы распишем ситуацию и объясним, что именно от них требуется! Они же щепетильны до мозга костей, они просто не смогут сделать что нужно, и в итоге получится полная задница…
А возле импровизированной сцены, которая сейчас была пуста, засели ребята из бухгалтерии — причем давно, судя по количеству расставленных на полу бутылок.
Один из них, Джек, как раз снял со шланга кальяна мундштук, выдохнул густой абсентно-персиковый дым и глубокомысленно произнес:
— Знаете, что я думаю? У нас не просто так трындец с погодой был прошлым летом. Это Древние так выражают свое недовольство.
— В смысле? — недоверчиво прищурился его коллега Мартин. — Мы же их кормим каждый год, как они могут быть чем-то недовольны?
— Да в прямом! А может, они давно хотят вырваться, и наши ритуалы для них — как мясное детское питание для взрослого мужика, которому на самом деле хочется крылышек-гриль! Может, они давно не рады тому, что мы делаем, — заставляем их сидеть в детском манежике и не пускаем на пикник…
— Ууу, да ты совсем нажрался… — протянул Мартин и развернулся к Джеку, пытаясь сфокусировать на нем взгляд и заодно подобрать контраргументы.
После этих слов Лора, совсем было решившая присоединиться к беседе на тему «Чего хотят Древние?», услышала вопли, раздавшиеся со стороны барной стойки, повернула туда голову и подумала, что если кто и нажрался, так это тот, кто устроил такую суматоху.
Пабло, о котором она за последний час почти забыла, все это время беспрерывно пил, и потому сейчас был почти невменяем.
— Я не maricon*! — орал он. — С чего вы все вообще взяли, что я люблю мужчин? Я вам всем сейчас докажу, что это не так!
Сказав это, он ухватил со стойки стакан, украшенный пластиковой елочкой, одним махом заглотил его содержимое вместе с елочкой, поперхнулся, утробно закашлялся и кашлял до тех пор, пока ее не выплюнул, а потом повалился набок.
Пабло тут же подхватили под локти и, успокаивая, как ребенка, повели в сторону спален.
— Докажешь-докажешь. Конечно. Вот сейчас поспишь — и сразу же докажешь! — донеслись до Лоры обращенные к нему фразы.
Она покачала головой. За что она не любила общие тусовки, так это за обилие таких вот неадекватов…***
Дальше вечеринка покатилась по накатанной. Там было много такого, о чем никто из присутствующих никогда бы не рассказал своей семье, включая карточную игру «Угадай монстра» на раздевание и групповой стриптиз, в котором участвовали все девушки компании моложе тридцати — каждая из них старалась как можно точнее показать сексуальную ведьму.
А когда градус алкоголя внутри достиг термоядерной температуры, самые молодые решились на опасное приключение — им захотелось спуститься на лифте вниз и посмотреть, что в своей клетке делает в рождественскую ночь Крампус.
Сделать это они не успели. Они еще были на стадии уговора охранников, которые были не менее пьяны, а значит, шанс убедить был неплохой, когда снизу раздался душераздирающий крик. Правда, он быстро задохнулся, но повисшая враз тишина оказалась еще страшнее.
Почти все веселящиеся, кроме тех, кто уже спал на столах, уронив головы в собственные тарелки, разом протрезвели и начали припоминать свои инструкции.
Если бы это был вопль баньши, то они должны были идти к главному пульту, надеть наушники и включить тяжелый рок на определенной частоте. Предполагалось, что от этого крик существа, который никто не мог услышать, терял силу, а сама баньши от барабанного боя и гитарных риффов должна была зажаться в углу. В теории — потому, что ни одна баньши за последние годы не была выбрана для ритуалов, потому и водворять их назад в клетки не требовалось. Почему-то им не везло, к символу баньши в подвале вообще никто не тянулся. Хотя для парика с длинными седыми волосами это было неудивительно... Можно было, конечно, еще взять веточку терновника и только после спуститься вниз — согласно легендам, терновник тоже мог защитить от воя баньши, — но этот способ на себе не испытывал никто из организации.
Если — зов понтианака**, то им требовалось пойти к объекту № 33.78с, банановому дереву, связанному с вампиром, и соединить его красной нитью с парным объектом, № 33.78B, чтобы укрепить свой контроль над чудовищем.
Ну а если бы звук, идущий снизу, хоть немного напоминал трещание цикад, это означало бы, что на свободу выбрался бисан***. Тогда им следовало быстро отправиться к биологическому сейфу и захватить оттуда шалфей.
Но нет. Крик точно был человеческим, а значит — дело плохо.
Охранники не сговариваясь направились вниз — перед тем как зайти в лифт, каждый торжественно положил руку на свою кобуру. Теоретически их оружие должно было помочь им справиться с любой тварью из тех, что сидели у них в клетках внизу.
Но Лора всегда относилась ко всему сугубо теоретическому с большим недоверием и потому, решительно встряхнув головой, пошла следом за ними.
Это она помогала отбирать монстров для ежегодных ритуалов.
Это она писала по ним отчеты, называя все сильные и слабые стороны и советуя, как можно их использовать.
И значит, если внизу случилось что-то, связанное с чудовищами, если какой-то человек попал в беду, помочь должна была именно она.
Балерина в первом кубе, встретившемся Лоре по пути, продолжала выполнять арабески и па-де-ша, не обращая внимания ни на что.
Мумия внимание на Лору, наоборот, обратила. Хорошо, что максимум, что она могла сделать, — это кинуть в сторону решетки бинты, насквозь пропитанные вонючим гноем.
Снеговик был увлечен тем, что строил крепость изо льда, являющегося частью его тела, поэтому лишь бросил беглый взгляд в сторону коридора, не отрываясь от своего занятия.
А сердитое дерево, только завидев Лору, кинулось на свою преграду со всей силой — окажись прутья чуть слабее, и они не выдержали бы удара разбушевавшихся веток и корней.
Эти объекты точно не были причиной крика. Причина была дальше — и отдаленные возгласы охранников, в которых чувствовалось откровенное отвращение, были тому подтверждением.
***
Лора забежала за угол — и остановилась, ощутив под подошвами что-то липкое и чавкающее. Она опустила взгляд под ноги, заметила, что темно-розовая слизь вот-вот зальется к ней в туфлю, и с отвращением отпрыгнула в сторону, подальше от мерзкой лужи.
Лампа над головой мерцала и потрескивала, а по стене стекало что-то густое — капли громко ударялись о кафельную плитку. Все было в лучших традициях сюжетов, предваряющих каждый ритуал. Вводные лекции Лора никогда не пропускала, потому и помнила о важности сцен-предупреждений, сцен-запугиваний…
И, если молодежь, выбранная в качестве жертв, никогда не внимала этим предупреждениям, то Лоре в этот момент ужасно захотелось уйти и не смотреть, что творится дальше.
«Мне это не понравится. Мне это совсем не понравится. Я хочу свалить отсюда», — билось в висках с каждым ударом пульса.
Но она не остановилась, разумеется, и не развернулась назад. Просто сжала руку в кулак — сильно, до крови, вонзив ногти в ладонь, и осторожно подошла к столпившимся в проходе охранникам.
Лора думала, что она готова к тому, что увидит. Она была убеждена — ничто не может быть хуже тех видео, что ей показывали, когда принимали на работу.
Она ошибалась. На слайдах и в видеофайлах и близко не было ничего подобного…
Узкий коридор заполняла вязкая розовая масса. Она пульсировала, как не сформировавшееся до конца желе, и подрагивала, как что-то живое…
Да она и была живой.
Это Лора поняла, вглядевшись в массу внимательнее — и после этого зажмурилась, пытаясь прогнать из головы непристойный образ того, чем совсем недавно был ее коллега Пабло.
Почти вся его плоть превратилась в студенистую жижу, разлитую по полу, — в ее ответвлениях до сих пор были заметны места, похожие на части человеческого тела: тонкие руки, бескостные ноги, искаженный торс.
Плотность сохранил лишь половой орган Пабло — хотя Лора не сразу узнала его в выступающем из розового желе двухметровом столбике, конвульсивно выплескивающем опалесцирующую жидкость: под светом лампы она выглядела переливающейся.
Какими бы секс-гигантами ни считали себя ее мужчины, ни один из них и близко не мог похвастаться настолько выдающимися достоинствами.
«Это было к лучшему», — вдруг прорезалось в мыслях Лоры, пока она глядела на разбухшее от крови пещеристое тело, истекающую спермой головку и огромную мошонку — каждый волос на ней казался толстым, как канат, а яички были больше похожи на яйца страуса, неровные и уродливые.
Увидев все это, она четко осознала, что больше никогда не ляжет в постель с мужиком, способным сказать о себе, что его пенис длиннее, чем у большинства его приятелей.
Ей больше никогда не захочется считать это достоинством. Ее больше никогда это не распалит.
Она смотрела на самый толстый, самый вытянутый член из всех, что когда-либо видела, и не чувствовала ничего, кроме страха и омерзения.
Когда же до нее дошло, почему она сразу связала мерзость на полу с Пабло, коктейли двинулись по ее горлу в обратном направлении, и Лора согнулась пополам, исторгая на пол все, что съела и выпила за этот вечер.
Головка члена вовсе не была такой безупречно гладкой, как ей сначала показалось. Под крайней плотью на ней виднелись глаза. Очень несчастные и очень знакомые.
Отверстие, из которого лилась молочно-белая жидкость, тоже было необычным.
Вокруг него виднелись губы… и усы.
Желудок вновь скрутил спазм, и Лора вновь склонилась к полу, яростно сплевывая горькую слюну со вкусом желчи.
А когда разогнулась, то увидела, как получившие наконец по рации инструкции охранники методично расстреливают то, во что Пабло превратился.
Она глядела, как на болезненно натянутой коже возникают брызжущие кровью фонтанчики, а только что вздернутый, словно кобра перед прыжком, ствол члена бессильно опадает, и не могла поверить, что компания так поступила с одним из своих.
Неужели не было другого способа? Неужели его нельзя было расколдовать?
Лора даже спросила об этом вслух, хотя о том, кто именно мог такое сотворить, лишь догадывалась, а о том, как обратить произошедшее вспять, у нее даже догадок не было.
Ответом было гыгыканье.
— Наше дело маленькое, — прохохотавшись, ответил один из охранников. — Нам сказали разобраться с этим человеком-хуем, и мы так и поступили. Я бы не хотел оставаться живым в таком виде, так что мы ему даже одолжение сделали.
— Да, дамочка, — в разговор вступил второй, рангом повыше. — Не вам нас поучать теперь. Мистер Ситтерсон разрешил вам пойти с нами, когда мы у него спросили, сказал, что вы какой-то там суперклассный спец по монстрам. И что вы сделали? Заблевали коридор? Невеликое достижение. Не вякайте теперь, хорошо? — Он презрительно хмыкнул. — У нас и так забот на всю ночь хватит. Кто будет ловить сбежавших ведьм, не вы же? Дайте нам просто делать свою работу.
После этих слов он отошел от Лоры, словно она перестала существовать, и остальные последовали за ним…
Мужчины шли по коридору впереди, она следовала за ними.
Какое-то время она еще слышала их ядовитые комментарии: «А у этих ведьм есть вкус! В кои-то веки его форма соответствовала содержанию!» и бормотание главного в рацию — он призывал все доступные группы зачистки вниз и, матерясь, глухо говорил: «Нет, Стива сюда не надо… Да ты что, не знаешь? Он же фанат сексуальных ведьм… Сколько фоток, блядь, ему ни показывали — без толку. Он все равно не верит, что это жуткие твари. Мы с ним вляпаемся. Пусть лучше у камер сидит, может, что поймет, наконец».
Потом они свернули в боковой коридор, а Лора вошла в лифт и начала подниматься на основной этаж.
Впервые в жизни у нее появились мысли о том, что она сделала неправильный выбор, на эту работу не стоило соглашаться ни в коем случае.
Она знала, конечно, что работает с циничными людьми.
Как тут не будешь циничным — когда осознанно должен приносить жертвы ради того, чтобы мир оставался целым?
Но прежде своих, из организации, это никогда не касалось.
Лора верила — случись что с ней, любая травма на работе или другая неприятность, и начальники департаментов из кожи вон вылезут, чтобы найти способ ей помочь.
А вот нет. Не вылезут.
Просто перемелют ее в своих жерновах, выбросят имя из всех списков и забудут.
Может, даже наггетсов для межсезонья из ее тела накрутят: Лора слышала, что иногда Древние начинали волноваться в неудачный час, и тогда к ним в ямы спускали нечто особенное. Не символическую ритуальную кровь, конечно, но и такой подачки было вполне достаточно.
От жуткой мысли она поежилась, как будто на нее повеяло холодом, хотя датчик температуры возле лифта показывал целых 24 градуса. Врал, должно быть.
Согреться не удалось даже после того, как Лора застегнула пиджак на пуговицы до самого верха, поэтому она, громко стуча каблуками и быстро семеня ногами, устремилась к праздничному залу, который она оставила вечность назад.
Ей срочно нужно было выпить. Водки, мартини, джина, да хоть коктейля с мочой обезьяны, который на каждом празднике смешивал коллега из Китая и обещал немыслимые блага тому, кто отважится попробовать.
Ей необходимо было заглушить мерзкий вкус рвоты во рту, но еще больше она нуждалась в чем-то таком, что выключит внутренний голос, безжалостно повторяющий, что если бы не она, Пабло точно не пошел бы вниз навстречу своей гибели.
«Не нужно было над ним смеяться, — с отчаянием подумала Лора. — Не стоило его подначивать».
Как-то сразу вспомнилось, что Пабло действительно никогда не говорил им, что предпочитает собственный пол противоположному. Просто иногда рассказывал на вечеринках о том, что с девушками ему не везет, и часто говорил о своем соседе по квартире: как они вместе готовят пиццу по выходным и как выбираются в отпуске покататься по Испании. Этого — да еще того, что он был жутким аккуратистом и тщательно следил за своими ногтями, волосами, бородкой и усами — им хватило, чтобы записать его в геи.
Тогда ей казалось, этого достаточно. Теперь — что совсем нет.
До того, как ее приняли на эту работу, она была простым профессором в колледже, специалистом по мифологии, и за копейки вбивала знания о богах и героях в студенческие головы. Разумеется, когда с ней связались отсюда, это было как исполнение заветной мечты…
И только сейчас Лора впервые подумала — а что она потеряла, когда ушла с прежней должности? Прежняя она точно не стала бы вести себя, как бездушная сука. А нынешняя — пожалуйста.
Но хочет ли она оставаться этой сукой? Или, быть может, ей лучше уволиться и попробовать вернуться к настоящей себе, доброй и не испорченной этой работой?
Погруженная в свои мысли о том, насколько реально уйти с работы человеку, знающему то, что знает она, Лора не сразу сообразила, что что-то не так.
Она уже подошла к двери в главный зал, которая была чуть приоткрыта, но из-за нее не доносились голоса, не звучала музыка.
Все ушли спать? Или напились и упали там, где гуляли? Или же… До них добралось то, что выпустил Пабло, или то, что в суматохе сбежало само.
Мертвая тишина пугала, и потому Лора, потянувшись к дверной ручке, замерла, пережидая и надеясь, что услышит из зала хоть один звук, который докажет ей, что там есть люди, живые люди, просто слишком пьяные, чтобы продолжать веселиться…
Перед внутренним взором возник бюст греческого бога Януса, гравюра из книжки, которую она каждый год рекомендовала прочесть студентам.
Одна сторона — добродушная улыбка. Вторая — зловещая гримаса.
Лора зажмурилась, воображая в голове кулон с двумя ликами Януса, раскручивающийся все быстрее.
Одна секунда.
Он остановится, и тогда она поймет, стоит трогать приоткрытую дверь и заглядывать в щель, или же ей лучше бежать подальше отсюда…
Улыбка.
«Пожалуйста, пусть это будет улыбка».***
Несколькими днями позже
— Это что, шутка? — медленно произнес Барни, вернувшийся на работу после рождественских каникул и обнаруживший в почте письмо о том, что вечеринки отныне строго-настрого запрещены. — Как это: больше празднований внутри офиса не будет? Как это: никакого алкоголя?
Разочарование, которое он испытал, было таким глубоким, что ему захотелось расплакаться, как маленькому ребенку. Ну в самом деле, что за несправедливость? Он пришел на эту работу меньше года назад, поэтому не застал еще ни одного Самого Главного Ритуала, но слышал столько историй о чумовых вечеринок в честь победы, что просто не мог дождаться лета. Да и хэллоуинская вечеринка, по мнению Барни, оказалась восхитительной: алкоголя, страшненьких кулинарных шедевров и соблазнительных телочек на ней было более чем достаточно…
Благодаря всему этому жена не пустила его отмечать Рождество с коллегами: заявила, что этот праздник — семейный, когда нужно быть рядом с родными, а не предаваться разврату на работе. Барни уступил ей, решив, что спорить себе дороже обойдется. Зато на главной вечеринке года он уж оторвется… А теперь получается, она не состоится?
— Нет, не шутка, — Майк, его старший коллега, развернулся к нему и одарил строгим взглядом. — Кое-что случилось на рождественской вечеринке. Вот начальство и решило перестраховаться.
— Что случилось? — обалдело спросил Барни.
— Я не знаю подробностей. Меня тут тоже не было, ты не забыл?
Барни припомнил, что кажется, да, перед Рождеством народ шушукался о том, что Майка посылают в командировку в Исландию: не то йольских котов ловить, не то контакты налаживать.
Правда, ему показалось, что подробности ему не раскрыли бы в любом случае: так сухо звучал голос Майка во время ответа.
Он собрался уже сесть за свой стол и начать работать, тем более что много кресел в кабинете пустовало, и это было непривычно: от одного только взгляда на мертвые экраны и запыленные перегородки между рабочими местами изнутри поднималась нервная дрожь. Хотелось просто надеть наушники и погрузиться в работу — глядишь, через какое-то время запоздавшие после отпуска коллеги вернутся, а кабинет вновь заполнится голосами.
Однако стоило вбить в появившееся на мониторе окошечко буквы и цифры сложного пароля, как Майк неожиданно его окликнул:
— Ты еще хочешь знать, что было на рождественской вечеринке?
Барни согласно кивнул. Конечно, кто же не хочет.
— Тут мне в почту кое-что упало, — протянул Майк. — Говорят, подробности об этом можно узнать в ангаре 200. Можешь сходить туда. Код доступа — 5481. Вернешься, мне расскажешь.
Барни тут же сорвался с места, натягивая куртку. Может, сначала ему и не было так уж интересно, а вот теперь, когда оказалось, что тут есть какая-то загадка, — интонации голоса Майка определенно на это намекали — он почти сгорал от нетерпения…
По тропинке между сугробов он пронесся в один миг. Замедлился он только у высокой тяжелой двери, вбивая подмерзшими пальцами код…
То, что Барни углядел внутри, было последним, на что он ожидал наткнуться.
Там не было никого живого. Никого, с кем можно было поговорить.
Только длинные ряды каменных урн с надписями. Некоторые выглядели совсем свежими.
Барни наклонился к самой первой. Имя, что на ней было указано, — Лора Андерсон — ничего ему не сказало, но кое-что его внимание привлекло.
Датой смерти неизвестной Лоры, обращенной в прах и пепел, было указано 24 декабря. И на соседней урне стояла эта же дата. И на урне рядом — тоже она.
А еще он никогда не видел, чтобы на погребальных урнах размещали короткий текст, в котором рассказывалось, от чего человек умер.
Согласно этим пояснениям Лора погибла от того, что ее груди разрослись до таких размеров, что раздавили ей гортань, ее незадачливый сосед слева — потому, что его яички превратились в бомбу замедленного действия, взорвались и разнесли остальное тело в клочья, а сосед справа стер с себя всю кожу, танцуя у шеста.
Барни попробовал представить себе такие смерти и скривился от отвращения…
Он мог уже вернуться, но, поддавшись внутреннему порыву, двинулся вдоль рядов.
Наполнение надгробных плит, в общем-то, оставалось неизменным: имя, дата кончины, пара предложений о способе смерти лежащего тут человека.
С каждым рядом плиты казались более древними на вид. Чем дальше он углублялся, тем больше на плитах было трещин.
С каждым рядом тексты делались труднее для понимания. Он дошел уже до камней с совсем нечитаемым, истертым текстом на странном языке, не похожем на любое знакомое Барни наречие, но конца рядам так и не наблюдалось.
Барни, как завороженный, продолжал идти. Надгробные плиты расступались вокруг, как колосья на кукурузном поле.
Сосчитать их было так же невозможно.
maricon* — мужчина нетрадиционной ориентации по-испански.
понтианак** — индонезийский вампир, привлекающий прохожих криком, похожим на крик младенца.
бисан*** — малайзийский древесный дух, который может превращаться в цикаду.
Забрать баннер выкладки
А вторым текстом был странный кроссовер, который был вообще первым, что я написала для этого лета, "тренировочным".
Как раз незадолго до него пересмотрела "Город монстров", так что когда мне прилетели на внутрикомандном флэшмобе слова "кладбище", "птица", "Хэллоуин", в голову первым делом пришло написать текст по этому фильму.
Хотя тут я немного схитрила: флэшмоб же проводила я, мне присылали слова и я распределяла, кому какие достанутся, так что взяла себе то, что показалось ближе всего.
Пока это единственный летний текст, что я отнесла на фикбук, и я даже немного в шоке (в хорошем смысле), что меня за него уже два человека погладили и написали длинные отзывы - даже лучше, чем те обязательные отзывы на фикбучных фестах, которые должны быть не меньше 500 знаков.
Иногда приходят общие слова, иногда вообще ни одного отзыва не приходит (так было, например, с фестом "мифические существа", где я выставила текст по Батчеру, но, видимо, все три человека, которым он достался, оказались халтурщиками), а тут - прекрасные длинные отзывы, хотя человек совсем не обязан был писать!
fandom Horror 2017: мини G-PG13, пост 1 ("Город монстров", ориджиналы)Название: Город без Хэллоуина
Автор: fandom Horror 2017
Бета: fandom Horror 2017
Канон: "Город монстров" (Tales of Halloween), спойлер"Кошмар на улице Вязов"
Размер: мини, 2172 слова
Пейринг/Персонажи: ОЖП
Категория: джен
Жанр: хоррор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда на Хэллоуин, как и на Рождество, сбывается любое желание. Но прежде чем его загадать, каждый должен хорошенько задуматься: «А правда ли мне этого хочется? Именно так? Точно?» В противном случае результат может оказаться непредсказуемым
Примечание/Предупреждения: написано на внутрикомандный флэшмоб. Три слова "кладбище", "птица", "Хэллоуин"
Для голосования: #. fandom Horror 2017 - "Город без Хэллоуина"
Когда до волос Энни что-то дотронулось в темноте, в первую секунду она подумала почему-то: «Это дохлая летучая мышь!» — и взвизгнула от неожиданности, не сдержалась.
Лишь позднее, осторожно ощупав то, что показалось безжизненно повисшими крыльями, она сообразила — с ветки дерева свисает всего лишь зонт со сломанными спицами, острыми, торчащими наружу, и облегченно вздохнула.
Ей совсем не хотелось, чтобы это была летучая мышка, ведь они нравились ей с детства, с тех времен, когда Энни впервые увидела мультик о Бартоке Великолепном.
Окажись это и впрямь кем-то убитая летучая мышь… Энни вовсе не была уверена, что смогла бы в таком случае пройти свой путь до конца.
Дорога до кладбища и так была слишком пустой и темной… а о том, что ждет ее впереди, Энни не хотела и думать. На миг в голове возникла мысль: «Может, не идти? Я ведь могу пойти домой, запереться, как прочие ребята, и просто переждать ночь…»
Но упускать выпавший шанс не хотелось, поэтому она закусила губу и упрямо двинулась по дорожке, вымощенной неровным камнем и засыпанной осенними листьями, которые уже успели утратить изначальный цвет и теперь больше всего походили на отмершие, сброшенные коконы бабочек. При этом Энни старалась ступать так, чтобы под подошвами кроссовок и веточки не треснуло… Почему-то ей казалось очень важным не производить ни звука.
Наверное, было бы проще, если б этот Хэллоуин в Инглвуде прошел так же, как и все предыдущие: с шумными гулянками, домами, украшенными причудливыми тыквенными головами, сотнями ряженых, беснующихся на улице.
Конечно, тогда она рисковала натолкнуться на захохотавшую не вовремя механическую ведьму в остроконечном колпаке или пугало, подвешенное на воротах и раскачивающееся на ветру, и, возможно, даже помереть от испуга в свои пятнадцать лет.
Но тогда она, по крайней мере, была бы на улице не одна. Энни помнила фотографии одноклассников, сделанные годом ранее, и прекрасно понимала — сейчас, когда на часах нет и десяти, все вечеринки должны были быть в полном разгаре, да и собиратели конфет могли еще не прекратить свою охоту за сладостями.
Должны были. Могли.
Но только не в этом году.***
Этот День всех святых власти города праздновать запретили, наложили вето на любые праздничные украшения и даже объявили для всех — и детей, и взрослых — комендантский час, который вступал в силу с приходом темноты.
Энни до сих пор недоумевала, почему так вышло, хотя спрашивала и у родителей, и у ребят. Ответа дать никто не смог. Единственное, что было ясно, — причина крылась в прошлогоднем 31 октября, и от осознания того, что ее не оказалось в городе в этот день, хотелось до крови кусать локти, хотя она особенно и не любила Хэллоуин, считала его праздником для малышни.
По крайней мере, когда они жили во Огайо, последние годы в этом празднике она не находила ровным счетом ничего интересного.
Не в сладостях же, дешевых, застревающих в зубах, как мерзкая оконная замазка, и порой даже просроченных, искать это интересное?
Потому Энни так легко согласилась, когда мама предложила устроить в конце октября семейные каникулы в Нью-Йорке. Этой поездкой она — чего греха таить — собиралась заработать репутацию классной девчонки среди новых одноклассников, которые изначально оценили ее невысоко: сочли слишком пухленькой и стеснительной.
Она собиралась козырять тем, что была в Большом Яблоке, раздаривая нью-йоркские сувениры тем, кто ни разу в жизни не выезжал за пределы своего городка, до тех пор, пока ее не начнут приглашать на секретные вечеринки…
Дурацкий был план.
Когда она вернулась, ни парням, ни девчонкам, конечно, дела не было до того, откуда Энни приехала, да и до нее самой тоже.
Все, что они могли обсуждать, — это события темной октябрьской ночи, а она скользила рядом с ними невидимкой, ловя обрывки чужих фраз.
«…Подругу няни сестренки утром 1 ноября нашли дома мертвой и без глаз, их словно кто-то выел, а ее джек-рассел-терьер забился под диван и не вышел, даже когда туда пришла полиция! Я слышала, его забрали в приют, но там он прожил всего несколько дней, умер от разрыва сердца…»
«А ты знаешь Элис? Да ты что, как ты можешь не знать? Та еще оторва и порядочная стерва… Говорят, еще в детстве она вместе со своими подлипалами подожгла трейлер, где жил с родителями один мальчишка-тихоня. А когда они выросли, то стали отжимать деньги у всех подряд, как-то даже у нашей соседки телефон отобрали. А что с ними случилось на Хэллоуин, тоже не слышал? Вроде как их разорвали на куски, а Элис в рот — представляешь — кто-то вогнал в рот горлышко от бутылки джина. От нее ничего не осталось, кроме головы, и то… С порванными губами она выглядела жутко. А ведь до этого ничего так была, фапабельная…»
«Поверить не могу… Я ведь с детства любила „Поместье ужасов”, которое на своем участке строил один дядька. Переодевался в Дракулу, ставил у крыльца говорящий скелет, и это было здорово. Как так может быть, что у него сорвало крышу, он подрался с новым соседом, и в итоге они вместе напоролись на кол от изгороди?»
Элис пыталась вклиниваться в эти беседы и добавлять, что ее папа тоже имел отношение к тому Хэллоуину, работал на проекте «Супертыквы», который спешно закрыли, не сказав никому причин, а отца в итоге перевели в отдел по выращиванию кукурузы и ямса ко дню Благодарения.
Успеха эти попытки не имели. Обычно все разговоры рядом с ней затухали, как она ни старалась их поддержать. А хуже всего было, что у одноклассников как будто образовалось свое сообщество переживших прошлый Хэллоуин, и она в эту компанию никак не вписывалась. Ее ведь не было в Инглвуде тогда, когда там было так опасно, а значит, ей ничего не грозило.
На нее начали смотреть снисходительно. Как она ни билась, пытаясь изменить отношение, ничего не получалось.
Именно поэтому, когда мэр официально приказал всем полную ересь: запереться дома, насыпать на пороги и подоконники соль, а сверху разбросать ягоды рябины, — Энни приказ нарушила.
Она вылезла из окна своей спальни, переступила через широкую соляную дорожку и отправилась бродить по городу. Представить, что с ней может на самом деле что-то случиться, она, впрочем, была не в состоянии.
«Здесь все сбрендили, включая мэра с его идиотской рябиной, — думала она, отчаянно пытаясь себя в этом убедить. — И ребята, которые так носятся со своей избранностью, тоже хороши… С чего они взяли, что лучше меня? Да они и не подозревали той ночью, что что-то происходит, веселились как обычно, а теперь — глядишь ты — корчат из себя героев!»
До конца свой план Энни не продумала, даже не имела ни малейшего понятия, как докажет остальным, что эта ночная прогулка действительно была, но глупая уверенность — вот-вот должно случиться нечто такое, что сделает ее достойной членов «клуба переживших катастрофу», — не позволяла ей сдаться.
И, когда она уже окончательно промерзла в своей полосатой толстовке с изображением персонажей Marvel, кое-что и правда произошло.
Проходя мимо одного из переулков, Энни вдруг услышала, что из него ее позвали.
— Эй, девочка! — Голос дребезжал, в нем слышались металлические нотки, словно кто-то скреб железной ложкой по дну консервной банки. — Подойди ко мне!
Подчиняться мучительно не хотелось, но ноги сами понесли Энни на зов.
До тех пор, пока она не увидела призывающего, воображение рисовало перед ее глазами жуткие картины. Вампира с остроконечными ушами, с клыков которого капает кровь. Чудовище с пронзительными желтыми глазами, неаккуратно сшитого из отдельных кусков. Всех киношных монстров, что она когда-либо видела: Джейсона, Фредди Крюгера, живого мертвеца с синюшно-бледной кожей.
Увидев же, кто к ней обращается, в первую секунду она даже не поверила глазам — до того безобидно выглядела старушка в отрепьях, похожих на цыганские.
Доброе лицо с глубокими морщинками вокруг глаз и губ, темно-оливковая кожа, длинная юбка с торчащей из кармана колодой карт, поношенная кофта в лоскутах… В ее облике не было совершенно ничего пугающего, так что Энни решилась и сделала еще несколько шагов вперед.
— Что ты делаешь на улице так поздно, деточка? — проговорила старуха. — Неужели не знаешь, что приближается ведьмин час?
Ответа Энни она не дождалась, да он и не нужен ей был.
— Впрочем, мне это известно, — добавила она. — Тебе хочется признания. Рядом со сверстниками ты чувствуешь себя, будто стеклянная, на тебя смотрят, но не видят. Я ведь права?
— Откуда вы знаете? — с трудом произнесла Энни.
— О, старая Бесс знает все, — со смешком сказала старуха. — Старой Бесс обо всем говорят карты. О тебе они тоже сказали… Энни. Потому я и ждала тебя тут. Карты хотят посоветовать тебе, как быть, чтобы тебя заметили.
— И как же? — недоверчиво поинтересовалась Энни, невольно отшатнувшись. То, что старухе было известно ее имя, совершенно ее ошарашило.
— В любой другой день этот способ был бы недоступен. Но не сегодня, о нет, не сегодня. Сегодня, когда грань между нашим миром и миром духов размывается, возможно все. Хочешь, я научу тебя, что надо сделать, чтобы ровесники тебя зауважали? — Старая Бесс хитро прищурилась.
— Ч...то? — Энни чуть запнулась на своем вопросе.
— Сегодня ночь, когда духи бродят среди нас, и даже тех, кто сейчас спокойно спит, тоже можно призвать и поставить себе на службу. Отправляйся на городское кладбище, найди там памятник, на котором изображены птицы, и подумай о том, кто тебя вдохновляет — это может быть кто угодно, даже герой книг или фильмов, от которых вы, юнцы, без ума. Если потом ты прочитаешь вслух нужные слова и принесешь в жертву немного своей крови, то дух, восставший из могилы, обретет плоть этого твоего кумира и станет во всем помогать. Выбирай с умом. Изберешь человека, который любим теми, чье уважение ты так хочешь завоевать, — и они начнут так же крепко любить и тебя саму. Сделаешь все правильно, и дух останется с тобой надолго, неотличимый от того, кто заставляет твое сердце трепетать. И, главное, не забудь в конце ритуала положить на памятник какой-нибудь атрибут того, кого призываешь.
— Что за бред! — воскликнула Энни. — Не буду я призывать каких-то там духов!
— Нет так нет, — старуха пожала плечами. — Насильно помогать тебе я не собираюсь. Может, на будущий год передумаешь.
С этими словами она шагнула назад, растворившись в тенях. Энни почти бессознательно двинулась за ней, но не смогла разглядеть ничего, кроме плотно захлопнутых ворот домов, выстроившихся рядком. Ни одной движущейся фигуры. Никого, кто напоминал бы ее недавнюю собеседницу.
А когда она вернулась на место, где они только что беседовали, то увидела лежащий на земле сложенный лист бумаги и, наклонившись, подняла его.
***
Вот так и получилось, что теперь Энни, трясясь от страха, разгуливала среди могил, выглядывая памятник с птицами. Ей уже не раз и не два приходило в голову, что слушаться какую-то цыганку — несусветная глупость, но собственное ослиное упрямство не позволяло отступить.
Поэтому, когда она наконец увидела мраморную плиту, на которой проступали жадно распахнутые клювы и раскинутые крылья, она присела рядом на колени, твердя себе, что в любом случае ничего не теряет. «В худшем случае просто ничего не произойдет», — подумала она, и эта простая мысль придала ей сил.
Даже когда она поняла, что у нее возникла проблема — нечем разрезать руку, чтобы пустить кровь, Энни не остановилась. Между могил валялось много осколков от пивных бутылок, так что, выбрав тот, что показался чище остальных, она для верности поплевала на него, протерла футболкой, а потом решительно полоснула себе по пальцу.
Выдавив несколько кровавых капель на край памятника, она развернула листок и, стараясь не запинаться, трижды прочла:
— Euphas Meta him, frugativi et apellavi.
С атрибутами героя могла возникнуть проблема — у нее при себе не было почти ничего такого, что могло подойти для этого, а возвращаться домой, не закончив с делом, было совершенно невозможно, ведь родители могли ее уже хватиться… Но еще по дороге на кладбище Энни додумалась, как выйти из положения, и теперь радовалась своей догадливости.
То, что у нее с собой были только толстовка с Человеком-Пауком, Росомахой, Шторм, Циклопом и Халком и перчатки без пальцев, разумеется, было не очень хорошо, но вместе с тем вполне достаточно. Она всегда любила Логана, Росомаху, считая его, несмотря на показной цинизм, очень хорошим человеком, так что именно его и избрала целью ритуала.
Потому Энни решительно расстегнула молнию, накинула на памятник толстовку так, чтобы изображение Росомахи оказалось наверху, стянула с руки перчатку и, выдернув из волос шпильки, сунула их в дыры для пальцев, чтобы создать видимость когтей.
После этого она еще немного посидела у могилы, представляя себе Логана и его когти из адамантия, выдвигающиеся из перепонок между пальцами, но, когда за спиной послышался тихий шорох, встала.
В голову опять полезли мысли о монстрах из фильмов, и, несмотря на то, что звук был, скорее всего, вызван тем, что в кустах шуршали бродячая собака или енот, оставаться на кладбище стало жутко неуютно.
Кроме того, в одной тонкой футболке она уже промерзла до костей, так что, зябко ежась, Энни поднялась, решив для себя, что завтра в любом случае вернется сюда, чтобы забрать свою одежду.
С кладбища она уходила, даже не оглянувшись.
Это оказалось огромной ошибкой.***
Обернись Энни — и она бы заметила, что порыв ледяного ветра, накрывший кладбище, почти сдул толстовку на землю. За памятник остался цепляться лишь полосатый рукав, прочно зафиксированный перчаткой из искусственной кожи.
Но она слишком спешила и потому не вернулась, не поправила все, как было.
И потому через час, когда из земли начал выползать розоватый туман, который вскоре обрел очертания, возникшая из ниоткуда фигура ничем не напоминала ни Хью Джекмана, сыгравшего Росомаху в кино, ни Логана из комиксов…
Мужчина в черной шляпе и грязном красно-зеленом свитере посмотрел на лежащую на земле толстовку, поддел ее длинными ножами, выдвинувшимися из перчатки, и криво ухмыльнулся. От этого безобразные ожоги на его лице начали выглядеть еще хуже.
— Ну что ж, я иду, мой поросеночек, — проговорил он зловеще и поиграл пальцами-клинками, с каждым движением все больше продырявливая изображенные на ткани лица. — Мы с тобой хорошенько позабавимся.
Забрать баннер выкладки
Ну и несколько личных командных ачивочек тоже сюда принесу:
А вот в эту команду, фейри, я совсем ничего не принесла, только бетила (и искренне рекомендую макси Majestic12: если когда-то читали "Дочь железного дракона" Суэнвика и вам понравилось, этот текст вам гарантированно зайдет).
Раздумывала на тему фейри в мире Гарри Дрездена и "Легенд Скарпсея" Элизабет Бойе - специально даже уточняла, подойдет ли это околоскандинавское фэнтези под тематику команды, но в итоге у меня так и не родилось ни одной идеи.
Так что вот весь мой деанонный список там:
Вычитка
Хозяин болот
(драббл, ориджинал)
Дочь весеннего двора
(драббл, Changeling: the Lost)
Две сестры
(мини, ориджинал)
Сердце дракона
(макси, "Дочь железного дракона")
Кошмар
(драббл, Changeling: the Lost)