Грустное. О папе
Прошу прощения за то, что не появлялась здесь после Нового года, отвечала на поздравления с днем рождения только до поездки к родителям (со 2-го по 9-е) и вообще как-то замолчала...
Я вас всех очень люблю, но...
После поездки — и того, как я увидела, в каком состоянии папа, мне как-то стало совсем ни до чего.
После того, как врачи в онкоцентре отказались делать ему вторую операцию, я даже заснуть ночью не могла, вчера так всю ночь и проворочалась, думала и так за 5 часов и не уснула.
Вчера уже на работу приходила в ситуации полной боевой готовности - с рюкзаком, готовая к тому, что если мне скажут, что он умер, я сразу поеду в аэропорт за билетами до Уфы...
Сегодня утром мама позвонила и сказала, что его больше нет.
Брат сейчас едет ко мне и мы оба едем в аэропорт.
Домодедово, Внуково, не знаю...
Ничего уже не будет таким, как прежде.
Все изменилось.
Дополнения от 1.02.2011.
Про Домодедово, опустевший дом, вопросы веры и родственников
Полетели мы все же из Домодедово (рейсы были только оттуда и из Шереметьево, но на тот единственный рейс в 14.25 мы не могли успеть просто физически - с билетами мы разобрались только в 11-м часу утра, находились тогда в Жуковском, а, учитывая пробки, у нас был хороший шанс не успеть не только к регистрации, но даже к посадке) и, разумеется, когда мы прибыли домой, самым популярным вопросом был: "Ну, как там?"
Разве нас это волновало? Мы на похороны отца летели.
Глупо было об этом спрашивать. Глупо и неуместно. Звучало это почти так же странно, как вопрос теток, пришедших к нам в дом на следующий день после похорон, которые интересовались, как мы считаем, будет ли когда-нибудь конец терроризму...
О да, разумеется, конец терроризму можно положить исключительно с помощью хождения по квартирам *с сарказмом*
Ну, проверили нас за несколько километров до аэропорта — остановили и даже заставили открыть багажник, но это была как раз одна из тех мер, что принято называть показухой. Лучше бы милиция обеспечивала безопасность до взрыва.
Понятно, что на следующий день после теракта в Домодедово такое там вряд ли повторится. Самое страшное же уже случилось.
Тем более в Москве хватает и других мест скопления народа: гипермаркеты, рынки, кинотеатры...
В аэропорту было очень мало людей, это да, но, возможно, для буднего зимнего дня это и нормально.
После того, как прибыли домой, меня как будто оглушило тишиной, царящей дома.
Горит лампадка, зеркала занавешены, перед входной дверью стоит крест с надписью "Вечная память"...
И весь дом пронизан ощущением... непоправимости, что ли.
Когда я уезжала оттуда, я еще на что-то надеялась.
Не могла поверить, что именно с моим папой может что-то случиться.
Думала, до операции он дотянет, после нее пойдет на поправку (а как же иначе, с первой же операцией было именно так!) и летом я увижу его бодрым, передвигающимся на своих ногах и способным садиться за руль и ездить хотя бы по Бирску).
Поэтому перед отъездом в Москву я сказала ему лишь, что очень его люблю, но оставила при себе фразу: "Спасибо тебе, папа, за все, что ты для меня сделал, и за то, как обо мне заботился..."
Это прозвучало бы слишком похоже на прощание, а я и мысли не могла допустить, что все, больше его не увижу.
А сейчас мне жаль, что я его не поблагодарила. И не сказала еще много чего такого, что должна была...
Надеюсь, что теперь он и так об этом знает.
Кто-то говорит об утрате веры после потери близких, я же, наоборот, хочу сейчас верить в Бога так сильно, как никогда ранее.
Просто не могу представить, что его сейчас нет уже нигде.
Вера же дает нам шанс, что где-то папа все-таки есть, и там, где он сейчас, ему хорошо...
Хотя если бы мне сейчас предложили отдать свою жизнь в обмен на то, что папа вернется живым и здоровым, таким, какой он был до того, как саркома начала пожирать его изнутри, мама никогда ничем не заболеет, и проживут они оба еще лет 30, я бы, пожалуй, согласилась.
Утешает меня, в какой-то степени, еще и то, что папа до самого конца не сдавался, до конца ждал операцию и надеялся, что поправится.
Хорошо, что мама не послушалась тетю Люсю, предлагавшую сказать ему правду, — операции не будет, врачи говорят, что делать ее бесполезно, так что ждать уже нечего.
Вместо этого на его вопрос «Как поездка?» она ответила, что пока операцию отложили, но ненадолго.
Прямо сейчас, пока он сильно болеет и лежит, делать ее не будут, но как только станет лучше — сразу сделают...
Правда, утешает это не слишком — когда я думаю обо всем этом, мне хочется плакать.
Меня просто душит осознание несправедливости того, что случилось.
Человек всю жизнь работал, в отпуск последний раз ездил еще до моего рождения, в 1981 году, всего себя отдавал семье, о себе не думал, все свое время посвящал работе — помогал мне делать ремонт в квартире, отделывал баню, занимался садом и садовым домиком, по первому зову ехал к бабушке, своей матери (когда-то мы спросили ее, почему она не просит внуков, живущих с ней в одном городе, в Уфу, возить ее в больницу и на дачу, а выдергивает для этого папу, живущего от нее за 100 километров; она ответила «Он мой сын, и он мне обязан» — такое ощущение, что последние годы (а может, и не только последние) ее отношение к папе было исключительно потребительско-расчетливым.
Никогда не прощу ей, что:
а) она даже не приехала на похороны, хотя вполне может и передвигаться, и выходить на улицу;
б) в день похорон позвонила и омерзительно бодреньким голосом без признаков недавних слез поинтересовалась, когда именно тетя Люся и Лена, наша с братом двоюродная сестра, выехали с похорон и скоро ли они доедут до Уфы, до нее любимой. Признаков старческого маразма, путаницы в словах и прочего в ее речи не наблюдалось, говорила она вполне связно, одни слова вместо других не употребляла. В таком случае, очень интересно почему же она, услышав двумя днями раньше о смерти папы, сказала маме: "Я тебя поздравляю!" (тетя Люся тут же начала шептать ей на ухо, что надо было говорить "соболезную".
Если бы она так же ошиблась — хоть раз — и во время звонка, я бы еще могла понять и оправдать ее, а так... я могу думать только о том, что, наверное, она сказала как раз то, что хотела.
Мне очень жаль, что папа умер, когда ему было всего 62, а эта 86-летняя эгоистка жива...
Я бы выразилась по поводу нее и похлеще, но то, что я уже сказала, и так достаточно ужасно.
Еще несколько папиных вышивок
За полгода, которые прошли между возвращением болезни и папиным приездом из онкоцентра, он успел сделать довольно много...
— самая первая его работа, на ней он только тренировался.
— эти розы он начал вышивать еще до операции, но закончил лишь когда вернулся после лучевой терапии.
— этого котенка он вышил для Дашки, дочки брата, это было еще зимой; потом же решил подарить и мне такого же.
— пейзаж, вышитый осенью, в сентябре-октябре 2010-го.
— храм Христа Спасителя, последняя его работа, заканчивал он ее уже после их с мамой рубиновой свадьбы (в ноябре).
После того, как он ее закончил, он сказал, что вышивать больше не будет — тяжело стало этим заниматься.
О нарушениях сна
И честно говоря, последнее время я почти не сплю — началось это еще до папиной смерти...
Я писала уже о том, что в ночь на понедельник заснуть мне не удалось, потому что я всю ночь представляла, что завтра после работы я домой не вернусь — вместо этого я буду либо лететь в самолете, либо входить в родительский дом, верно?
Каждой последующей ночью спать у меня тоже не получилось, нашлись причины...
С понедельника на вторник я каждый час просыпалась ожидая телефонного звонка, который в итоге раздался около 6 утра.
С вторника на среду мы приехали домой около трех часов ночи, но до шести не спали; очень непривычно было, впервые в жизни, пытаться спать в квартире, где стоит гроб.
Со среды на четверг была ночь накануне похорон и мы даже не ложились — все ведь еще по "Вию" — истории Хомы Брута помнят, что мертвого не стоит оставлять одного, нужно всю ночь сидеть подле него. Впрочем, даже если бы этой традиции не существовало, я все равно сидела бы около папы, наверное...
Дальше, казалось бы, ночами уже можно было спать спокойно и ориентироваться только на то, когда проснется брат (обычно после его пробуждения у нас появлялись дела: пойти в гараж, поехать в баню, начать собираться в аэропорт), но сон все равно не шел.
Сначала я думала, что дело в том, что мою комнату занял брат (обычно он спит в гостиной, когда приезжает, но сначала он наотрез отказался спать в одной комнате с гробом, и не захотел переезжать в "свою" комнату даже после похорон), и я спала с мамой на родительском диване, с той стороны, которая испокон веков была папиной. С той стороны, где он умирал, но проблема с тем, что я начала слишком рано просыпаться — в 5-6 утра (в Москве в это время 3-4 часа ночи) осталась и тогда, когда мама утром в воскресенье встала в 7 утра и освободила "свою" половину.
Спать тогда можно было аж до 11, но все эти 4 часа я просто лежала и читала, надо же было чем-то заниматься.
Проблема осталась и в Москве, видимо, я правда слишком перенервничала.
Теперь я часов до четырех занимаюсь всякой ерундой вроде просмотра Glee с субтитрами, но все равно с каждым днем просыпаюсь все раньше.
Если вчера я встала минут за 20 до будильника, в восемь утра с копейками, то сегодня — уже почти за два часа, в семь утра...
Что будет завтра?
Помнится, что-то подобное происходило с героем кинговской "Бессонницы" незадолго до того, как он начал видеть ауры...
Я бы начала ложиться раньше, но боюсь, тогда я стану раньше и просыпаться.